НЛО совершенно не приветствуется государством; в 1971 году остановлена печать книги Зигеля «Тунгусское диво», в 1972-м выходит в свет сборник «Населенный космос», из которого, однако, удалены все статьи об НЛО и палеовизитах[245]. В связи с этим Зигель самостоятельно печатает неподцензурные сборники «Наблюдения НЛО в СССР», где старается собирать любую информацию о неопознанных летающих объектах над страной. Первый том «Наблюдений» закончен в 1968 году, второй – в 1975-м, за ними последуют еще пять выпусков; среди множества свидетельств о наблюдении НЛО, приведенных в этих томах, можно найти сообщения того же Вячеслава Зайцева, сотрудника Инициативной группы по изучению НЛО Валентина Аккуратова, корреспондента ТАСС (участника одной из золотовских экспедиций на Тунгуску) Сергея Буланцева, известного «атлантолога» Ильи Фурмана, исследовательницы снежного человека Марии-Жанны Кофман, пулковского астронома Хейно Поттера и др.[246] Помимо сбора сообщений о летающих тарелках, Зигель постоянно ищет новых союзников, привлекает энтузиастов, налаживает деловые и дружеские связи; в Томске его идеи поддерживают люди из КСЭ – глава экспедиции, доктор биологических наук Николай Васильев и физик Виктор Журавлёв (весной 1971 года Зигель участвует во Всесоюзном совещании по Тунгусской проблеме, организованном Васильевым в Новосибирске[247]); в городе Калинине с начала семидесятых годов работают давний знакомый Зигеля Алексей Золотов и один из пионеров изучения НЛО в Украине Владимир Рубцов[248] (который полагает, что Тунгусская катастрофа была следствием «аэрокосмического боя» двух НЛО[249]); в Минске сторонником Зигеля является теплофизик, доктор наук Альберт Вейник, с конца шестидесятых опубликовавший ряд паранаучных работ (где постулировалось существование сверхсветовых скоростей и наличие математической связи между временем и массой, объемом, электрическим зарядом и т. д.)[250], а после разгрома в «Литературной газете»[251] примкнувший к уфологии и пишущий статьи о способности НЛО замедлять время[252].
Советская жизнь эпохи застоя организована как анфилада «вненаходимых» для власти пространств, и имя Зигеля довольно громко звучит в этих пространствах; ему симпатизируют знаменитый писатель Леонид Леонов (среди прочего покровитель и теневой идеолог газеты «Социалистическая индустрия», охотно печатающей статьи о парапсихологии), кандидат биологических наук, последователь Чижевского и Вернадского Александр Пресман, интересующийся влиянием микроволнового излучения НЛО на людей, и генерал-майор авиации, председатель редколлегии журнала «Зарубежная радиоэлектроника» Георгий Угер. Старинный товарищ Зигеля, поэт Давид Самойлов, вдохновившись темой НЛО, сочиняет поэму о похищении инопланетянами императора Александра I («А неопознанный предмет / Летел себе среди комет»[253]). В Московском авиационном институте (МАИ), где работает Зигель, его собеседником является крупный специалист по ракетным двигателям Валерий Бурдаков, разрабатывающий теоретические модели «дисколетов» и «ракет будущего»[254]; кроме того, стойкий (хотя и не афишируемый) интерес проявляют к проблеме НЛО ректор МАИ, академик Иван Образцов, и академик Борис Петров (коллега Королёва по созданию ракеты Р-7)[255].
Несмотря на негласные запреты, новости об НЛО иногда проникают на страницы советской прессы; в 1973 году «Известия» пишут о летающих тарелках над Турином[256], в 1976 году ТАСС перепечатывает сообщение иранской прессы об НЛО возле Тегерана[257]. Зигель в полуофициальном порядке комментирует подобные случаи для руководства МАИ и продолжает настаивать на необходимости организации специальных работ по изучению НЛО. Основным аргументом является военный: НЛО могут быть приняты за баллистические ракеты (и значит, невнимание к уфологии угрожает главному внешнеполитическому достижению самого Брежнева – процессу разрядки напряженности между СССР и США). В 1974 году Зигель направляет президенту АН СССР Мстиславу Келдышу записку с просьбой организовать изучение НЛО в СССР, чуть позже пишет в Комитет по науке и технике Совета министров СССР; везде отвечают отказом, но к 1975 году Зигелю удается добиться успеха в МАИ – ему открывают госбюджетную тему по исследованию неопознанных летающих объектов[258].
Одной из главных проблем советской уфологии остается преодоление официальной точки зрения, заключающейся в том, что любые наблюдения НЛО полностью объясняются либо атмосферными явлениями, либо авиакосмической деятельностью людей. В том числе поэтому среди нового поколения советских уфологов довольно много теоретиков палеовизита – чтобы опровергнуть известный тезис Дональда Мензела («Первой настоящей летающей тарелкой был знаменитый спутник, запущенный советскими учеными 4 октября 1957 года»[259]), необходимо и достаточно показать, что НЛО видели и до начала космической эры. В 1970 году Юрий Росциус публикует в журнале «Знание – сила» статью об огненном шаре, наблюдавшемся над Робозером в 1663 году, и делает вывод о его искусственном происхождении[260]. В 1974 году в «Технике – молодежи» Владимир Рубцов разбирает отрывки из «Махабхараты», посвященные божественному оружию – «астравидье», и фантазирует о древних контактах «между Землей и другими населенными мирами, в результате чего на нашу планету могли попада́ть образцы инопланетной техники»[261]. С этого же года теорией палеовизита увлекается и известный китаист, доктор филологических наук Игорь Лисевич, разыскивающий свидетельства прилета инопланетян на Землю в китайских мифах о «сыне неба» Хуан-ди[262]. Эти публикации, впрочем, никак не меняют положения уфологии, остающейся камерным и маргинальным занятием.
Подобная же тенденция к камерности становится в это время характерной и для работ по программе CETI; широкая публика интересуется вопросами установления связи с внеземными цивилизациями все меньше и меньше, хотя деятельность самих ученых весьма насыщена и активна. В 1971 году в Бюракане проходит первая советско-американская конференция по CETI, куда приезжают Карл Саган, Филипп Моррисон и Фрэнк Дрейк. На конференции обсуждают формулу Дрейка, позволяющую оценивать количество обитаемых планет в Галактике[263], результаты работы Троицкого по поиску радиосигналов от одиннадцати ближайших звезд[264], гипотезу Дайсона о существовании жизни на кометах[265], идею Коккони о возможности развития цивилизаций на уровне элементарных частиц[266] и мысли Кардашева о полете космического корабля внутрь «черной дыры»[267]. В первой половине семидесятых годов советские ученые разворачивают программы по поиску импульсных радиосигналов (которые могли бы быть позывными внеземной цивилизации): наблюдения ведутся группами Троицкого и Кардашева на Памире, Кавказе, Камчатке, в Крыму, а также с корабля «Академик Курчатов» и с автоматической межпланетной станции «Марс-7»[268]; тогда же в Специальной астрофизической обсерватории АН СССР в Карачаево-Черкесии начинается поиск оптических сигналов от внеземных цивилизаций, возглавляемый астрофизиком Викторием Шварцманом[269]. Кроме того, в сообществах CETI возобновляются споры о вероятности существования межпланетного зонда, присланного внеземной цивилизацией в Солнечную систему. Эта идея была выдвинута еще в 1960 году американским астрофизиком Рональдом Брейсвеллом для объяснения загадочного явления long delayed echoes (LDE) – принимаемого с задержкой от трех до тридцати секунд радиоэха от посланных на Земле сигналов. Брейсвелл считал, что эхо создает зонд, сообщающий
